Святоотеческая письменность была главным после Священного Писания источником, из которого священномученик Иларион (Троицкий) черпал свои богословские идеи. Кроме того, литературное наследие святых отцов и учителей Церкви являлось для нашего автора тем образцом, с которым он постоянно сверял свои научные выводы и рассуждения. Это, собственно, стало естественной и необходимой составляющей его научного метода, поскольку не только магистерская диссертация молодого академического ученого, но и большая часть всех его богословских изысканий были попыткой «выразуметь раскрытие церковного самосознания в древнецерковной письменности и богословской литературе»^[1]. В одном из журнальных отзывов на магистерское сочинение В. Троицкого отмечалось: «Ученый автор как бы стесняется говорить по избранному им предмету от себя. Он любит обильно пользоваться святоотеческими мнениями и суждениями по тем или иным пунктам своей темы. Каким же сокровищем является уже вследствие одного этого трактат г. Троицкого!»^[2]. Тем не менее, авторская мысль не теряется среди множества святоотеческих цитат и не пытается спрятаться за авторитетами, но сохраняет самостоятельность в проводимом исследовании: «Но, обильно цитируя и охотно пользуясь святоотеческой литературой, автор остался везде великолепным знатоком своего обильного материала и прекрасным архитектором своего строго выдержанного и в одном стиле исполненного ученого дворца»^[3]. Эти же качества диссертанта отмечал в своем отзыве на магистерское сочинение В. Троицкого проф. С.С. Глаголев: «Нужные ему творения Тертуллиана, Киприана, Августина он изучил с изумительной тщательностью. Он проверял свое понимание церковных писателей компетентнейшими исследованиями, он ни за кем не шел на буксире, он безусловно самостоятелен… автор не обнаруживает слабости, которая оказывается присущей и сильным умам: он не вербует искусственным образом себе в союзники тех или иных великих людей… Он – замечательно объективен»^[4].

 

Среди более чем 120 имен святых отцов и учителей Церкви, упоминаемых в работах священномученика Илариона, можно выделить несколько имен церковных писателей, влияние которых на богословие архиепископа Илариона наиболее заметно. В первую очередь нужно упомянуть тех святых отцов и учителей Церкви, которым было отведено наиболее значительное место в магистерской диссертации нашего автора. Это священномученик Ириней Лионский, Тертуллиан, священномученик Киприан Карфагенский и блаженный Августин. Кроме того, сам владыка Иларион называл святых отцов, писания которых повлияли на его сотериологические воззрения, связанные непосредственным образом с экклезиологией: «Учение о спасении, – писал он, – я почерпал у святого Иринея Лионского, у святого Афанасия Великого, у святого Григория Богослова, у святого Григория Нисского, у святого Кирилла Александрийского, у преподобного Иоанна Дамаскина, во всех наших богослужебных книгах, где говорят вдохновенные песнописцы древней Церкви»^[5]. В настоящей статье предлагается обзор преимущественно тех богословских идей, которые были восприняты архиепископом Иларионом из литературного наследия перечисленных церковных писателей^[6].

Священномученик Ириней Лионский

Вочеловечивание Бога имеет своей целью обожение человека

Центральной, можно сказать, ключевой темой богословиясвященномученика Иринея Лионского являлась тема Боговоплощения. Тех, кто не признавал необходимости для нашего спасения Боговоплощения, через которое «должно осуществиться совершенство нашего человечества», епископ Лионский причислял к маловерам^[7]. Признание полноты Божественной и человеческих природ в Иисусе Христе было тем краеугольным камнем, о который разбивались философские фантазии гностиков. А обличение их заблуждений стало основной задачей литературной деятельности святителя Иринея. Именно на вере в Боговоплощение основывает он наше спасение во Христе: «Но чем казался, то Он и был, – Бог, восстановляющий в Себе древнее создание человека, чтобы убить грех и упразднить смерть и оживить человека: и поэтому-то истинны дела Его»^[8]. Упразднение же греха и смерти и оживление человека во Христе достигаются не иначе, как через обожение, поскольку вочеловечивание Бога имеет своей целью обожение человека: «Ибо для того Слово Божие сделалось человеком и Сын Божий – Сыном Человеческим, чтобы (человек), соединившись с Сыном Божиим и получив усыновление, сделался сыном Божиим»^[9]. Только путем усыновления и обожения во Христе человек может достигнуть нетления и бессмертия: «Ибо мы никак не могли бы получить нетление и бессмертие, если бы не были соединены с нетлением и бессмертием»^[10].

 

Адам, согрешив, умер, и все рожденные от Адама, связанные грехом, обречены на смерть, которая наложила отпечаток на всю жизнь человека: «ибо мы пленены были грехом и были среди тех, которые во грехах рождены и со смертию живут»^[11]. Находясь в состоянии мертвости и пленения грехом, человек не мог спастись собственными силами: «Ибо невозможно было, чтобы человек, который раз был побежден и погиб чрез непослушание, сам воссоздал себя и получил награду за победу; также невозможно было, чтобы получил спасение тот, кто впал под власть греха»^[12]. По этой же причине спасение не могло прийти к человеку извне. Прощение юридического характера нисколько бы не изменило его падшего состояния. Сама природа человеческая нуждалась в возрождении. Воплощением Бога Слова преодолеваются все возможные препятствия: «Слово соделалось плотью, чтобы посредством того же тела, чрез которое грех утвердился и господствовал, он был упразднен и больше не был в нас. Поэтому Господь принял этот телесный образ первозданного, чтобы вступить в борьбу за отцов и посредством Адама одержать победу над тем, кто поразил нас в Адаме»^[13].

 

Спаситель Иисус Христос – новый Адам

В теме Христос – новый Адам святой Ириней находит много параллелей, получивших дальнейшее развитие в святоотеческой письменности и особенно в церковных богослужебных текстах. Адам был сотворен от девственной земли, Христос рожден от Девы. Через «непослушную деву человек был поражен и смертию умер», «также чрез Деву, Которая повиновалась Слову Божию, получил жизнь»^[14]. Адам появился без семени мужа, и Христос родился без земного отца^[15]. Адам нарушил заповедь Божию, Христос уничтожил преступление Адама соблюдением заповеди Закона^[16]. Адам был пленен сатаной, а Господь освободил человека от власти диавола^[17]. Адамом вошла в человека смерть, а Христом – победа над смертью^[18]. Адам стал началом умирающих, а Христос – живущих^[19]. В Адаме «дыхание жизни от Бога, соединившись с созданием, одушевило человека и показало его разумным существом», а во Христе «Слово Отца и Дух Божий, соединившись с древним существом Адамова создания, сделало человека живым и совершенным, вмещающим совершенного Отца»^[20].

Отличие нового Адама от Адама ветхого заключалось в том, что человеческая природа Христа не была сотворена заново из земли, подобно природе первого человека, а произошла от Девы Марии. Но без этого отличия Боговоплощение теряло бы спасительные для падшего человечества последствия: «Для чего же Бог не взял опять персти, но произвел создание от Марии? Для того чтобы не было другого создания, и не иное было то создание, которое требовало спасения, но чтобы тот же самый (Адам) был восстановлен, с соблюдением сходства (в происхождении)»^[21].

По видению святого Иринея, род человеческий, происшедший от умерщвленного грехом Адама и поэтому пребывающий в состоянии смерти, оживляется, присоединяясь к искупленной от греха и смерти и обоженной человеческой природе Христа, в чем и заключается наше спасение. Термин «искупление» у святого Иринея не имеет юридического смысла, но он используется для указания на избавление, освобождение человека от состояния падения: «А Искупителем Он назван потому, что Он сделался причиною спасения для тех, которые тогда освобождены были Им от всяческих болезней и от смерти»^[22]. Это искупленное от греха и смерти, обоженное и объединенное во Христе человечество именуется Церковью и, по определению святого Иринея, «есть собрание Божие, которое Бог, то есть Сам Сын, собрал чрез Себя Самого»^[23].

В богословии святого Иринея христология, сотериология и экклезиология представляют собой неразрывное единство

В богословии святого Иринея христология, сотериология и экклезиология представляют собой неразрывное единство, части которого как бы вытекают одна из другой: «…поэтому, и человека восстановляя в Себе Самом, Он невидимый сделался видимым, необъемлемый сделался объемлемым и чуждый страдания – страждущим, и Слово стало человеком, всё восстановляя в Себе; так что как в пренебесном, духовном и невидимом (мире) начальствует Слово Божие, так и в видимом и телесном Оно имеет начальство и, присвояя Себе первенство и поставляя Себя Самого Главою Церкви, всё привлечет к Себе в надлежащее время»^[24].

Профессор И.В. Попов (мученик Иоанн) следующим образом обобщил основные богословские идеи святителя Иринея: «Христос, по учению святого Иринея, возглавил всё человечество, повторив в истории земной жизни все подробности жизни Адама, обычное течение жизни каждого из его потомков и историю человечества во всей ее совокупности»^[25].

В непосредственной связи с экклезиологией святителя Иринея находится и учение о Святом Духе, действие Которого рассматривается в рамках икономии. Описывая образ откровения Лиц Пресвятой Троицы в мире, святой Ириней говорит: «Отец хочет и повелевает, Сын действует и исполняет, а Дух питает и возращает»^[26]. Этот же принцип Божественного откровения сохраняется и в Церкви, существование которой невозможно без питающего и усовершающего действия Святого Духа, как невозможно без воды муке стать хлебом и сухой земле – принести плод^[27]. «Ибо где Церковь, там и Дух Божий; и где Дух Божий, там Церковь и всякая благодать, а Дух есть истина»^[28].

Святой Дух в теле Церкви уподобляется духу, оживотворившему первозданного человека^[29]. В воплотившемся Слове Божием и в Святом Духе Церковь получает основание своего двуприродного единства – по человечеству и по причастию Божественной благодати: «Ибо тела наши получили единство (между собою) посредством бани, ведущей к нетлению, а души – чрез Духа»^[30]. Выражением этого церковного единства служит единство веры, принятой от апостолов^[31].

Апостольство Церкви проявляется не только в апостольской вере, но и в церковной иерархии, также берущей свое начало от апостолов^[32], которые сами и основали все древние Поместные Церкви^[33].

С апостольством связано церковное предание, которое есть также и предание апостольское. «Церковь насаждена (как) рай в этом мире», а книги Священного Писания уподобляются деревьям в этом раю^[34]. Но даже если бы апостолы не оставили нам письменного наследия, Церковь не прекратила бы своего существования, следуя «порядку предания, преданного тем, кому они вверили Церкви»^[35]. Поэтому наше понимание Священного Писания должно соблюдаться в русле «древнего апостольского предания»^[36], для чего нам необходимо всегда «прибегать к Церкви и воспитываться в ее недрах»^[37].

Церковь спасается не знанием, не учением только, пусть даже и очень глубоким, но Самим воплотившимся Богом

В отличие от Церкви, еретики, чуждые телу Христову и Святому Духу, не имеют твердого основания своих учений. Из отрывков Священного Писания гностики составляют ложные системы, как если бы кто-то, разобрав мозаичный царский образ, из тех же кусочков мозаики сложил изображение пса или лисицы^[38]. Кроме того, они заблуждаются, думая обрести спасение в знании. Церковь спасается не знанием, не учением только, пусть даже и очень глубоким, но – Самим воплотившимся Богом, учение Которого было изложено еще в Ветхом Завете: «Ибо Он принес Себя Самого и даровал людям возвещенные прежде блага, в которые ангелы желали приникнуть»^[39].

У святителя Иринея мы уже находим различие всех трех типов сообществ, отделившихся от Церкви: еретики, раскольники и самочинники: «Поэтому надлежит следовать пресвитерам в Церкви… прочих же, которые уклоняются от первоначального преемства и где бы то ни было собираются, иметь в подозрении или как еретиков и лжеучителей, или как раскольников, гордых и самоугодников, или же как лицемеров, поступающих так ради корысти и тщеславия». Впрочем, причины отделения не имеют существенного значения, и все отделившиеся сообщества в равной степени отчуждаются от Церкви: «Все эти отпали от истины». Еретики будут сожжены, подобно Надаву и Авиуду, раскольников поглотит ад, как это случилось с Кореем, Дафаном и Авироном, а самочинников ожидает участь Иеровоама^[40], которому Бог обещал «вымести» дом его, «как выметают сор, дочиста» (3 Цар. 14: 10).

Необходимо отметить, что священномученик Иларион воспринял у святого Иринея не только рассмотренные выше мысли и идеи, но и сам образ богословского рассуждения, при котором все богословские темы, органически соединенные одна с другой, представляют собой единое целое.

Тертуллиан

 

Богословие Тертуллиана не имеет той цельности, которая свойственна воззрениям святого Иринея. Здесь можно говорить о восприятии архиепископом Иларионом отельных тем, но не системы взглядов.

 

Необходимости Боговоплощения для нашего спасения Тертуллиан посвятил целый трактат под названием «О плоти Христа». Уже в Боговоплощении происходит очищение и преображение человеческой природы: «Человек рождается в Боге – вот новое рождение; в этом человеке родился Бог, приняв плоть древнего семени, но без участия самого этого семени – дабы преобразить ее новым семенем, то есть духовно (spiritualiter), и искупить, очистив от древней нечистоты»^[41]. Но без смерти и воскресения воплотившегося Бога невозможно было человеку приобщиться к бессмертию: «Ибо ни смерть наша не могла быть уничтожена ничем, кроме страдания Господа, ни жизнь восстановлена без Его Воскресения»^[42].

Связь Воплощения и Воскресения неразрывна

Связь Воплощения и Воскресения неразрывна. Поэтому «те, которые стремятся поколебать веру в воскресение… отрицая, притом что подобная надежда относится и к плоти, – конечно, своими утверждениями сводят на нет и плоть Христову, ибо полагают, что ее или вовсе не было, или же она, во всяком случае, не была человеческой»^[43].

Хотя богословию Тертуллиана как юриста по роду светской деятельности свойственны юридические образы в рассуждениях о спасении (чуждые богословию священномученика Илариона), но в них можно найти и элементы понимания органической природы нашего спасения, близкие мысли святого Иринея о связи Воплощения Бога и обожения человека: «Это Он назван Посредником между Богом и людьми (1 Тим. 2: 5), ибо Ему вверен залог с обеих сторон, и в Себе Самом Он хранит залог плоти, словно задаток всей суммы. Подобно тому, как нам Он оставил в залог Духа (2 Кор. 5: 5), так и от нас принял залог плоти и взял его на небо, словно поручительство, что оттуда когда-то будет возвращена вся сумма»^[44].

Основные идеи, почерпнутые архиепископом Иларионом в творениях Тертуллиана, лежат в сфере экклезиологии, которая раскрывалась карфагенским пресвитером в полемике с гностическими воззрениями еретиков.

Тертуллиан упоминает о Церкви как о едином организме. Христиане составляют тело не только «благодаря одному познанию религии, единству учения и союзу надежды», но и благодаря единению духовному, так как «приняли одного Святого Духа»^[45].

Говоря о свойствах Церкви, Тертуллиан наибольшее внимание уделяет ее единству и апостольству

Говоря о свойствах Церкви, Тертуллиан наибольшее внимание уделяет ее единству и апостольству. Апостольство выражается в единой вере, принятой от Христа через апостолов: «Наши наставники (аuсtores) – апостолы Господни; сами они не избирали по своему изволению ничего, что хотели бы ввести, но, напротив, принятое от Христа учение верно передавали народам»^[46]. Кроме того, апостольство относится и к церковной иерархии, берущей свое начало от апостолов: «О всякой породе следует судить по началу ее. Итак, хотя существует множество Церквей, но апостольская, первоначальная Церковь, от которой происходят все прочие, одна. Поэтому [в некотором отношении] все они первоначальные и апостольские, ибо все они составляют одну»^[47]. Побуждаемый требованиями времени, Тертуллиан делает ударение на вероучительном аспекте упомянутых церковных свойств. Он говорит о единой апостольской вере как о необходимом признаке Христовой Церкви: «Не знать ничего против Правила веры – это знать всё»^[48]. Впрочем, признак этот не единственный: «Единство же их доказывается общением в мире, именем братства и узами взаимного радушия (contesseratio)»^[49]. Но главное внимание Тертуллиан обращает всё же на вероучение. Архиепископ Иларион в отличие от Тертуллиана основное ударение делает не на вере, а на любви.

Истинным можно считать только учение, согласное с «Апостольскими Церквями, прародительницами и основательницами веры». Учение это «Церкви получили от апостолов, апостолы – от Христа, а Христос – от Бога. Все же прочие учения нужно считать ложью, ибо они противны истине церковной, апостольской, Христовой и Божией»^[50].

Согласное исповедание Правила веры всеми Поместными Церквями также является свидетельством истинности церковной веры: «Да разве правдоподобно, чтобы столь многие и великие Церкви заблуждались в одной и той же вере? То, что происходит среди многих людей, не имеет одинакового результата, поэтому ошибки в учении Церкви должны были разниться. То же, что у многих оказывается единым, – не заблуждение, а предание»^[51].